19 ноября 1711 года (8 ноября по ст.ст.) – в этот день родился Ломоносов Михаил Васильевич – гениальный русский учёный во многих отраслях знаний, поэт, просветитель, один из самых выдающихся светил мировой науки.
Следует особо отметить, что Ломоносов стал крупнейшим историком своего времени, хотя занятие историей первоначально было слишком далеко от специальных знаний Ломоносова и начато им сравнительно поздно. Его основные сочинения: «Древняя Российская история» в двух частях (издана в 1766 году); замечания на диссертацию Миллера «Происхождение имени и народа российского» (1749-1750) и «Краткий российский летописец» (1760). Ломоносов также написал: «Замечания на «Историю…» Вольтера», «Замечания на «Сибирскую историю» Миллера»; «Краткое описание различных путешествий по северным морям». Исторические взгляды Ломоносова формировались в острой борьбе против норманнской теории, отрицавшей самостоятельное развитие русского народа. Ломоносов разработал историческую концепцию, в которой подчёркивал решающую роль Православия, Самодержавия и духовно-нравственных ценностей русского народа в формировании российского государства. При этом он отнюдь не изолировал отечественную историю от европейской. Ломоносов в своих трудах выявлял черты сходства и различий в исторической жизни разных народов. Из описи книг, оставшихся после смерти Ломоносова, можно видеть тот объём материалов и пособий, какие Ломоносов изучал для написания своей «Истории» России. Великий естественник погрузился в изучение греческих, римских и западноевропейских писателей о древних временах славянского мира. Ломоносов решился взвесить силою своего таланта и своей европейской образованности немецкую учёность Байера, Миллера и других норманистов. Проверка эта открыла широкое поле для самостоятельных соображений и выводов великого русского человека. Ещё авторы «Синопсиса» и за ними Татищев сознавали единство славянских племён и собирали древнейшие известия о славянах вообще. Ломоносов пошёл по их следам, но открыл более глубокое начало, связывающее всех славян, начало, удерживаемое нашей наукой до сих пор, — единство мифологических явлений славянского мира. Точно так же, перебирая разные теории своих предшественников о начале русской государственности, о призвании князей, Ломоносов понял силою своего русского ума, что правда на стороне тех его предшественников-историков, кто, как авторы «Синопсиса», ищут наших призванных князей в Поморской стране — в Пруссии. Наши позднейшие летописцы, останавливавшие своё внимание на Балтийской окраине славянского мира, а также Адам Бременский и Гельмольд, несомненно знакомые Ломоносову, давали ему достаточное разъяснение этого дела. Новейшие изыскания исторической науки приводят к подобному выводу – к призванию князей из Поморской страны, хотя, скорее, и не прусской, а славянской, лежащей по южному берегу Балтики.
Ломоносов же в своей «Древней Российской истории» писал следующее о варягах-россах: «Приступая к показанию варягов-россов, кто они и какого народу были, прежде должно утвердить, что они с древними пруссами произошли от одного поколения. Сие разумеется не о крыжаках [т.е. крестоносцах] или нынешних бранденбургцах, но о старожилах прусских, которые ещё и поныне живут рассеяны по некоторым сёлам в Пруссии и тем же языком говорят, который употребляют литва, жмудь, курляндцы, ибо в городах живущие дворяне и мещане суть приезжие немцы, которые теми землями около тринадцатого столетия завладели по неправедному папскому благословению…
…Что ж вышепоказанные пруссы были с варягами-россами одноплеменны, из следующего явствует. И во-первых, снесение домашних наших летописцев подаёт уже повод думать о единоплеменстве сих двух народов, именем мало между собою разнящихся. Нестор предал на память, что Рурик призван на владение к славянам из варягов-россов. «Новгородский летописец» производит его от пруссов, в чем многие степенные книги согласуются. И таким образом, россы и пруссы уже оказываются единым народом.
Из внешних авторов Преторий на многих местах довольно знать даёт своё мнение, совокупляя руссов и пруссов в одно племя. Положение места тому соответствует. То же подтверждает древнее тесное прусское соседство с Россиею, в которой Подляхия и великая часть Литвы заключались, а отчего и поныне Литва древние российские законы содержит. Восточное плечо реки Немени, впадающее в Курский залив, называется Руса, которое имя, конечно, носит на себе по варягам россам. Сие всё еще подкрепляется обычаями древних пруссов, коими сходствуют с варягами, призванными к нам на владение…
…Больше всего утверждает единство древних пруссов с варягами-россами почтение одного главного идола по имени, по знаменованию и по обрядам. Перкун прусский был то же, что у россов Перун, которым Олег клялся грекам при заключении мирного договора и которого почитал ещё в неверии Владимир. У обоих народов значил Перун бога грому и молнии; у обоих жрецы приносили ему в жертву огонь неугасимый и казнены были смертию, когда угасал их небрежением. Но сии доводы ещё сильнее будут, когда покажем, что варяги-россы был главный народ и знатнее, нежели пруссы, которые от них имя себе получили.
Знатные некоторые берлинские учёные по справедливости рассуждают, когда, исследуя о происхождении имени пруссов, пишут («Берлинской академии календарь за 1702 год»), что к желаемому своему исканию те ближе всех подходят, которые имя Пруссии из славенского языка производят, то есть из имени Русь и предлога по. Правда, что они сие думают быть в рассуждении соседства с Россиею, однако по сему равным бы образом и прочие древние российские соседы, как ливонцы, поляки и другие, названы могли быть поруссами или пруссами. Меня многие причины принуждают верить, что сие прозвание дано не по месту, а по времени. И, во-первых, имя россов за полтораста лет прежде известно учинилось, нежели пруссов; для того рассуждаю, что, когда Рурик с братьями, со всем родом и с варягами-россами преселился к славянам новгородским, тогда оставшиеся жители после них на прежних местах своих поруссами, или оставшимися по руссах, проименованы. Что ж о пруссах больше упоминают северные историки, то происходит также от времени, а преимуществу руссов ничего не отнимает. Ибо все оные авторы около четырехсот лет после Рурика и по отъезде россов о северных делах писали и ради того знали на берегах балтийских одних пруссов; о россах имели мало знания. И таким образом, в следующие веки остатки их известнее учинились, нежели сами главные варяги-россы. В утверждение сего следующее служит:
Литва, Жмудь и Подляхия исстари звались Русью, и сие имя не должно производить и начинать от времён пришествия Рурикова к новгородцам, ибо оно широко по восточно-южным берегам Варяжского моря простиралось от лет давных [«Берлинской академии календарь. 1702 год»]. Острова Ругена жители назывались рунами. Курской залив слыл в старину Русна…
Показав единство с пруссами россов и сих перед оными преимущество, должно исследовать поколение, от какого народа обои происходят, о чём наперед моё мнение объявляю, что оба славенского племени и язык их славенский же, токмо чрез смешение с другими немало отдалился от своего корени. Хотя ж сего мнения имею сообщников Претория и Гельмолда, из которых первый почитает прусский и литовский язык за отрасль славенского, другой – пруссов прямо славянами называет; однако действительные примеры сходства их языка со славенским дают их и моему мнению большую вероятность. Летский язык, от славенского происшедший, один почти с теми диалектами, которыми ныне говорят в Жмуди, в Северной Литве и в некоторых деревнях оставшиеся старые пруссы.
Явные свидетельства о сходстве древнего прусского языка найдёт, кто, кроме идолов, имена жрецов, волхвов и слова, что в обрядах употреблялись, рассмотрит и грамматическое их произвождение. Прочие помянутого языка отмены извиняются подобием вендского наречия, которое, столько ж от коренного славенского языка по соседству с немцами, как летский по близости с чудским, испортясь, отдалилось.
Итак, когда древний язык варягов-россов один с прусским, литовским, курляндским или летским, то, конечно, происшествие и начало свое имел от славенского как его отрасль».
Михаил Ломоносов в своей «Древней Российской истории» рассматривает помимо прочих вопросов также происхождение названия прусского языческого святилища Ромово. Свои рассуждения он основывает на трудах авторитетных польских историков: «Длугош свидетельствует, что во время междоусобной войны Юлия Кесаря и Помпея некоторое число римлян, оставив Италию, на южных берегах варяжских поселились и создали город, проименовав его Ромово, который долго там был столичным. Из польского летописца Матвея Меховского согласный сему довод имеем, что в Пруссию переселилось много римского народу и разделилось по Пруссии, Литве и Жмуди. Знатнейшие места, где идолов почитали, по своему отечеству Ромовы называли. Итак, весьма недивно, что в остатках древнего прусского языка, то есть в употребительном в некоторых прусских деревнях, также в Курляндии, Жмуди и Литве, весьма много вмешано слов латинских, с коими готские от сообщества с нормандцами и ливонские по соседству великую произвели в нынешнем наречии отмену».
Михаил Ломоносов в своей «Древней Российской истории» утверждает о происхождении Рюрика из Пруссии. При этом он основывается на трудах именно западноевропейских историков: «О породе сих князей согласно с Нестором рассуждает Преторий: «Конечно, они не из Дании или из Швеции были приняты, затем что языка, обычаев и обрядов различие и места расстояние сему не дозволяет верить, но призваны из соседов: думаю, из Пруссии и с ними сообщенных народов, которые соединением составили великое государство».
Несостоятельность норманнской теории Ломоносов видит ещё и в полном отсутствии хотя бы каких-нибудь сведений о приходе Рюрика на Русь из Скандинавии в собственно скандинавских источниках: «Истина сия, кроме многих других доказательств, явствует, что нормандские писатели, конечно бы, сего знатного случая не пропустили в историях для чести своего народа, у которых оный век, когда Рурик призван, с довольными обстоятельствами описан».
Не обошёл вниманием Ломоносов и так называемую «Августианскую легенду»: «Заключая сие, должно мне упомянуть о происхождении Рурикове от Августа, кесаря римского, что в наших некоторых писателях показано. Из вышеписанных видно, что многие римляне преселились к россам на варяжские береги. Из них, по великой вероятности, были сродники какого-нибудь римского кесаря, которые все общим именем Августы, сиречь величественные или самодержцы, назывались. Таким образом, Рурик мог быть какого-нибудь Августа, сиречь римского императора, сродник. Вероятности отрещись не могу, достоверности – не вижу».
Для интересующихся историей своего края калининградцев исследования Ломоносова вышеперечисленных вопросов сохраняют свою актуальность и сегодня. Выводы столь авторитетного учёного, развитые и дополненные позднейшими исследователями, показывают связи Древней Пруссии и Древней Руси, древних пруссов и русских.